Молодой месяц в небе растет или убывает? Буква «Р» получается, если пальчик приложить к небесному тонкому серпику? Значит, растет! Надо показать ему монетку, чтобы прибывали денежки в кармане. 

          Городской фольклор, наивная вера в связь небесного и земного ритма, бытового и бытийного: растет – убывает - снова растет. Как все живое...

Котлетка сквозь призму быта и бытия

          Нарисованную поэтом картинку нам уже трудно представить: больше не ставят мисочки между рамами. Да и рамы-то совсем другие! 

          Керосином на кухне тоже пользоваться не приходится, и примус – предмет скорее литературный, чем бытовой. Такому «убыванию», такой смене кухонного антуража можно только радоваться.

          Котлетки же – блюдо знакомое и родное, каждый может вспомнить какой-то особенный рецепт: бабушкин, тетушкин. У меня – мамин. Ровненькие такие, одна к одной – полна сковородка. Запах из кухни по всей квартире. Они и к обеду семейному, и накормить внезапно пришедших друзей. 

          Вот такой порядок был: гостя накормить. Порядок, из трудных времен пришедший. Трудные времена - помним, а полегче стало – радуемся, что и на полках, и в холодильнике не пусто. По привычке рассчитываем деньги: как бы не опустела «полная чаша». 

          Полная мисочка котлет веселее миски опустошенной. Но если она полна постоянно, значит, есть некому? За окнами ли, в холодильнике ли припасы – важно, чтобы они были съедены. Нет ничего грустнее накрытого стола, за которым не соберутся домашние, не рассядутся гости.

          Вечно полная чаша – такой же знак беды, как и чаша вечно пустая. Остановка движения, жизни.

Книга жизни - Кулинарная

          Эта книга, кажется, была в каждом доме. Серый (иногда синий или коричневый) переплет, шелковая ленточка-закладка, рельефная рамка из всевозможных продуктов торжественно окружает название: «Книга о вкусной и здоровой пище» - послевоенное издание. Уже основательно потрепанная, не на виду, она до сих пор остается «при исполнении» на некоторых кухнях. В ней и рецепты, и правила сервировки стола, хранения продуктов. Там же можно узнать, где что растет, как готовятся консервы, как организовать диетическое питание... 

          Все это предварялось партийно-государственным «благословением» изобилию, сопровождалось одобрением Академии медицинских наук и курировалось министерствами. Мир стал вращаться вокруг обеденного стола? 

          Нет. Просто стала сбываться давняя человеческая мечта: после революций, коллективизаций, войн - наконец-то обустроить быт, читать не вести с фронтов - о еде читать. И наесться, наконец. 

          Мама вспоминала, как мечтала в молодости: вот отменят карточки, куплю целую буханку хлеба - и съем. 

          Жизнь налаживалась. И порядок ее состоял в том, что урожай будет выращен и собран, приготовлен и съеден. Ритм труда дополнится ритмом здорового питания. 

          До проблем с перееданием было еще очень далеко. «Полная чаша» еще не стала кумиром - она воплощала обустройство жизни, и питание было условием этой жизни, частью вечного ритма убывания и роста.

А стихи?

Стихи-то не о котлетках. А о том, что «синька дна» напоминает нам о донышке жизни, которое вдруг замелькает среди ее милых благ, скудны они или изобильны.

          Возглас этот из быта перемещает нас к бытию, к осознанию, что в любой миг жизнь убывает. А потом и донышко видать! 

          Месяц обернется полной луной. А жизнь? 

          И снова взглянем на небо: «если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоанна 12,23-25). 

          Осознание пути зерна принесет ли облегчение? Как знать... 

          А вот с «чашей жизни» точно поможет разобраться: отдаешь - убывает – жизнь продолжается.